Ничего странного в том, что Мария Захарова выступила в качестве поэтессы, нет. Было бы странно, если бы не выступила, раз уж она служит в ведомстве, которое возглавляет Сергей Лавров — вполне умелый стихотворец.
Такова Россия.
Не нынешняя, а вообще.
Можно подумать, что во времена Антона Павловича Чехова весь департамент не начинал осваивать, например, азы дзюдо, если его возглавлял мастер спорта Российской империи по этому виду спорта.
Стихи Захаровой, посвященные трагедии в городе Кемерово, здесь не привожу, потому что считаю грехом насмехаться над беспомощными потугами по части сочинительства — ведь и в самом деле автора спровоцировали на это зов души.
Наверное, Марии Захаровой надо поступить в литстудию для начинающих, если она и впрямь хочет хоть что-то понять хотя бы в азах поэтического мастерства. Пока что она пишет намного хуже, чем танцует. Помните русский танец Ковырялочка в её исполнении?
И вот я подошел к тому, о чем давно хотел сказать: до какого же убого уровня совместными усилиями мастеров слова и редакционной политики художественной периодики опустился престиж поэзии в обществе.
Уверен, что прежде чем выйти на публику с Ковырялочкой Мария Захарова разучивала движения и консультировалась со специалистами в области танцевальных искусств.
Со стихами собственного сочинения она не сочла нужным ничему учиться, будучи убеждённой, что поэзия в России сегодня это нечто несоизмеримо меньшее, чем те же танцы.
Вообще-то в социальном плане так оно и есть: танцор в России больше, чем поэт, и уже давно.
Но что же значат стихи Захаровой, какое место они занимают в русской культуре, раз уж не прошли мимо внимания современников?
Вопрос не праздный, да еще и актуальный, если вспомнить свежайшую дискуссию, потрясшую всю мыслящую Россию в связи с исполнением неким православным батюшкой песни "Мурка".
Ведь в самом деле "Мурка" занимает довольно видное место в русской культуре — и это уже свершившийся факт. Вот не забудет "Мурку" всяк сущий в России язык. Батюшку наказать можно, но отменить "Мурку" нельзя, потому что каждая человеческая культура необходимо вбирает в себя высокое и низкое, горнее и дольнее — псалмы и, прошу прощения, блатняк.
Да и блатняк ли "Мурка"?
На мой взгляд — это чистейшей воды стилизация, как, скажем, "Постой паровоз" или многочисленные стилизации Владимира Высоцкого.
Другой вопрос, пристойно ли православному священнослужителю спеть при народе, правда, в свободное от службы время: "Сегодня жизнь моя решается, сегодня Нинка соглашается". Но вне зависимости от ответа на этот вопрос, поэзия Высоцкого вошла в историю русского искусства.
Вошел в историю и текст Захаровой, посвященный гибели детей в городе Кемерово. Только вот понять бы, что сей текст значит, поскольку ни к горнему, ни к дольнему, ни к высокому, ни к низкому он, похоже, никакого отношения не имеет.
Как так вышло, что публичная фигура, по должности представляющая государство Российское, не находит постыдным выступить с беспомощным до ужаса якобы поэтическим текстом?
Известная радиоведущая Ольга Журавлёва, говоря о стихах Захаровой, только и смогла произнести: "О да! Это, действительно, жутко".
Оценка исчерпывающая, но почему же жутко?
Ведь ничего жуткого в неумелых, так называемых графоманских стихах нет. Напротив, чаще всего они вызывают улыбку или жалость к человеку, который выглядит потешно, сам того не желая.
А тут — жутко.
И жутко потому, что, обладая всеми признаками графоманской поэзии, этот текст Марии Захаровой оказывается вне рамок любой поэзии, включая графоманскую.
Так что же это такое, что пребывает вне рамок человеческой культуры с ее обязательными высоким и низким?
Ад?
